Корреспондент «Русской планеты» побывала в блог-туре по Северной Осетии и выяснила, чем блогеры на отдыхе отличаются от обычных путешественников

Ассоциация журналистов Северного Кавказа при поддержке аппарата полномочного представителя президента в СКФО и ОАО «Курорты Северного Кавказа» организовали для блогеров серию экскурсий по Северной Осетии. Команда каждого блог-тура формировалась из независимых активных региональных блогеров, выступающих на базе различных социальных платформ, таких как LiveJournal, Facebook, Twitter, Instagram, «ВКонтакте». Участники туров определялись в результате закрытого конкурсного отбора, в частности оценивалась популярность социального ресурса блогера, активность освещения в его блоге социально-значимых тем, связанных с развитием Северного Кавказа и сферы туризма в регионе. К ним также присоединился один блогер федерального уровня, которого выбрали из числа лидеров общественного мнения (количество подписчиков — не менее двух тысяч человек).

Бог как дырка в пироге

На открытие блог-тура во Владикавказе я опоздала, добираясь в столицу Северной Осетии на поезде через Невинномысск. В Беслане, который находится в 30 минутах езды от Владикавказа, мы остановились на час, пропуская скорый московский. Блогеров я застала на площади Штыба, названную в честь революционера Семена Штыба, погибшего в этих местах. На ней также установлен памятник герою революции и основателю поселения, возле которого была построена крепость Владикавказ, Дзаугу Бугулову.

Затем мы поехали готовить осетинские пироги. В микроавтобусе блогеры не смотрят в окна, а постоянно что-то пишут или просматривают в телефонах. Тихо и сами с собой смеются, смотрят дальше, что-то набирают.

Пока проходит мастер-класс по пирогам, блогеры достают фотоаппараты и синхронно фотографируют процесс. Объясняют мне, что в режиме реального времени ведут репортажи, и сразу же отвечают на вопросы и комментарии читателей о кулинарных нюансах традиционной кухни Осетии.

В десяти блогах появляются фотографии, под которыми разъясняется, что гостей всегда угощают тремя традиционными пирогами: с сыром, со свекольной ботвой и картофелем. Пишут о сакральности пирогов: это и круг бесконечности, и вселенная, и солнце. А дырка в центре олицетворяет Бога. Подписчики узнают, что потомки алан избегают четных чисел, которые связаны со смертью. Поэтому все хорошее должно быть в трех экземплярах: трехногие столы и стулья, три старейшины за одним столом.

По местам боевой славы

На следующий день мы едем в горы. Картина повторяется: участники тура смотрят в свои гаджеты, что-то набирают, смеются. В окно смотрят мельком, друг с другом общаются через интернет, даже когда сидят в одном автобусе. Списываю это на природную скромность.

Пожилой краевед Таймураз Плиев надевает микрофон, сразу уточняет, что правительство он не любит, поэтому будет уходить от политики. Тем более тур проходил по маршрутам национального конкурса «7 чудес Северного Кавказа». В него вошли и самый большой на Северном Кавказе Даргавсский некрополь, высочайший водопад в Европе Зейгалан, Дзивгисская пещерная крепость и территория будущего курорта Мамисон.

Несколько раз останавливаемся у памятников Великой Отечественной войны, выходим из автобуса и фотографируем. Отправляем в блоги, комментируем.

– Мы проезжаем селение Майрамадаг. У немцев была попытка обойти Владикавказ, выйти на Военно-Грузинскую дорогу и прорваться в Тбилиси. И вы не поверите, их остановили 18-летние юноши из каспийских военно-морских училищ, — рассказывает краевед. — Многие из них впервые форму надели, когда их везли сюда. Здесь танк не могли подбить. Тогда 19-летний парень взял связку гранат и попытался взорвать танк. Сначала ему автоматной очередью отсекли одну руку. Он взял связку в другую, и опять ползет. Отстрелили вторую, он взял связку в зубы и пополз, но все же взорвал танк.

Немного грустный и молчавший до этого парень после этих слов оживился, тихо назвав историю не совсем реалистичной.

– Больше похоже на сказку: одну руку теряет, вторую. В жизни так не бывает, — сомневается он, пытаясь найти подтверждение услышанному в рунете.

Оказалось, что это известный блогер из Москвы Сергей Мухаммедов.

Плиев продолжил рассказывать о героях войны. Он подробно остановился на подвиге Владимира Зангиева. При выполнении боевого задания Ил-2 Зангиева был сбит зенитной артиллерией противника. Летчик покинул горящий самолет с парашютом и во время приземления потерял сознание. Обожженный и раненый, он попал в руки противника. На допросах Зангиев молчал. Спустя некоторое время немецкие солдаты согнали жителей села Хаталдон, где происходило действие, к школьному зданию. Один из них вытащил на крыльцо летчика, накинул веревочную петлю на обожженные руки пленного и затянул узел. Другой конец веревки привязал к седлу. Всадник пришпорил лошадь и она поволокла раненого по земле. На окраине селения, у обочины дороги, была вырыта яма. Фашисты столкнули в нее изуродованное тело и наспех засыпали мерзлыми комьями земли. В тот же день через селение Хаталдон гнали группу пленных красноармейцев. Они заметили, что земляной холмик у дороги шевелится. Пленные разгребли землю, вытащили летчика из ямы и попеременно несли его на руках до Дигоры.

Летчик выжил. Позже его перевели на Украину в концлагерь-301. Здесь раненый Зангиев, опираясь на самодельные костыли, учился ходить. Трижды он пытался бежать, но безуспешно. И только в четвертый раз вместе с группой военнопленных ему удалось вырваться на свободу. Украинцы помогли Зангиеву установить связь с партизанами Полесья. Так летчик-штурмовик, участник боев за Северный Кавказ, стал партизаном Первого молдавского соединения имени Ворошилова. Когда появилась возможность, летчик с группой партизан перешел линию фронта. Сначала его направили в госпиталь. А потом пришлось несколько месяцев проходить проверку в особом отделе СМЕРШ. После многочисленных рапортов в конце 1944 года он снова сел за штурвал Ил-2 и совершил десятки боевых вылетов над Берлином.

Похоже на могилу, но это памятник

Едем дальше. Осетинская земля удивительно богата на памятники истории, священные места. Мы же ехали по одному из рукавов шелкового пути, по которому была построена Военно-Осетинская дорога. Еще в XVIII веке значение этой дороги превосходило значение всемирно известной Военно-Грузинской дороги. Если на последнюю нападали представители почти всех народов Северного Кавказа, то этот путь охранялся отдельными феодальными родами до самого Мамисонского перевала. Путешественники знали, что они защищены, и до середины XIX века тут проходили бесконечные караваны из Азии. Трассу украшали горы, сквозь которые сейчас проходят туннели Транскама.

Ради хорошего ракурса блогеры рисковали, спускаясь по камням к самой реке и забираясь на скалы. Каждая остановка растягивалась из-за поисков особого кадра. Мы выбились из графика, пропустив несколько запланированных туром мест. В горах интернета нет, блогеры смотрят фотографии друг у друга, хвалят. При появлении сети, начинают выкладывать в сеть кадры с комментариями к ним. По их словам, к любому тексту нужна фотография для привлечения внимания, иначе ленту в социальной сети просто прокрутят дальше.

Доезжаем до Верхнего Фиагдона — это целый мир башен. Они всюду: и в покинутых аулах на склонах, и в жилых придорожных дворах возле реки. Начало башенного строительства относят ко временам аланской эпохи. Башни строились как оборонительное, боевое, а нередко и жилое строение. Помимо военного значения при набегах захватчиков, многие башни в Северной Осетии появились как средство защиты от кровной мести. Родовые башни до сих пор почитаются как святыни.

Блог-тур продолжается. Дорога петляет на перевал, и в окно я замечаю небольшую могилку с оградой. Всматриваюсь в гранитную плиту, и с удивлением читаю лаконичное, написанное золотой краской на черном: «Ленин».

– Похоже на могилу, но это памятник Ильичу, — объясняет начальник Управления туризма и курортов министерства туризма, предпринимательства и инвестиционной политики Республики Северная Осетия-Алания Вильям Гагиев, — причем самый первый посмертный в СССР. Ленин умер, а памятник стоял уже на второй день. Жители Куртатинского ущелья узнали о кончине Ленина и за ночь его сделали.

Вильям смотрит на ущелье: красивое, с аккуратными домами, зеленеющими огородами, с старинными башнями, горными козлами, прыгающими по отвесным скалам.

– Мы вообще очень демократичный народ. Например, еще в XIV–XVI веках уже были у нас общественные пахотные земли для тех, кто не мог себя прокормить: для вдов, для сирот. А сейчас у нас цель привлечь новых туристов, объединять весь Кавказ в одно туристское направление.

Молодежь русского языка почти не знает

Тем временем мы въезжаем в пограничную зону — где-то вдали среди тумана скрывается гора Казбек, за которой уже Грузия. Это Мидаграбинское ущелье, долина водопадов: здесь их четырнадцать, синхронно текущих по отвесным скалам. На пахнущей чабрецом траве стоят палатки местных жителей, которые приехали с семьями отдохнуть на природе. До водопадов надо идти около часа, и я отказываюсь от похода, пообещав, что подожду ребят в ущелье. Идет мелкий дождь, и я подхожу к компании, которые растянули между машинами тент. Издали мне кажется, что молодые ребята не совсем трезвы: они что-то пьют, а потом танцуют. Подхожу знакомиться, и вижу, что мужчины пьют чай, а танцуют, потому что им просто хорошо. Сажусь с ними за стол, мне дают две кружки: с чаем и сладким газированным тархуном. Пью и то, и другое, слушаю про жизнь молодежи.

– Мы работаем в республике, кто где. Работа есть, если не ленивый. Каждые выходные куда-то с палатками выезжаем, везде красиво у нас.

– Воспитание у вас строгое?

– Старшим грубить нельзя, уважать всех надо. Все мы знаем, где стоят башни родовые. Я месяца два назад последний раз был в месте, откуда наш род вышел. Я убираю там, содержу в порядке. Конечно, бывает башни родовые очень далеко находятся, и людям трудно доехать, но историю рода надо знать. А есть люди, которые пристраивают к своим башням дома, и переселяются обратно, либо как дачи используют. Чужое у нас не тронут, это позор.

– А кто такие абреки? Это местные Робин Гуды или не не так все романтично?

– Да рэкетиры обыкновенные, как в 90-х годах были.

– Они жили в лесах, грабили людей. Бывало, выгоняли парня из семьи за какой-то плохой поступок, и он становился абреком.

– За что могли из семьи выгнать?

– Да за то же, за что и сейчас могут выгнать. Позорить род нельзя, трудом надо все добывать, а не воровать. Правильно себя вести.

– У вас тут рядом Грузия, вы общаетесь с грузинами?

– Конфликтов у нас нет, но не особо общаемся, потому что молодежь уже русского почти не знает. И мы общего языка найти не можем.

– А невест у вас продолжают воровать или это скорее мифы?

– Бывает, что воруют, но по обоюдному согласию. Якобы вышла за хлебом в 11 часов вечера, и ее якобы подкараулили. А все это спектакль. Правда мне рассказывали, как девушка познакомилась с парнем, а сама встречалась с другим. И он ее украл, и она приняла судьбу, боялась домой возвращаться. Но в итоге все равно развелась.

– Вы себя христианами считаете или верите в осетинские мифы?

– Очень много святилищ у нас. Мы на праздники приходим туда. У нашего рода есть святилище на горе, подниматься надо около километра. И надо нести барашка так, чтобы он не дотронулся до земли. Он тяжелый, а опускать нельзя, отдыхать нельзя. И несу я на плечах, тяжело.

– А что с барашком делаете потом?

– Жертвоприношение. Режем его по определенным правилам, чтобы год был удачный, чтобы никто не умер из рода, не болел, чтобы достаток был.

Соцсети не терпят лжи

Дождь закончился, и я, выпив три чашки крепкого чая, попрощалась с новыми знакомыми. Ребята дали в дорогу пару бутылок с минеральной водой и попросили меня станцевать с ними на память. Признаться, танцевала я кавказский танец впервые в жизни.

Во Владикавказ возвращаемся уже в сумерках. Больше половины интернет-активистов из СКФО — мусульмане, они держат священный пост — месяц Рамадан. Есть и пить до захода солнца им нельзя, даже попробовать горные родники. Поэтому ужинаем после захода солнца. Оказываюсь рядом с Сергеем Мухаммедовым, который заказывает пиво и сразу становится общительным. Жалуется, что не привык работать в группе — проще индивидуально:

– Где надо, там остановился, не завишу от графика, а пишу о том, что интересно. А сегодня мы были в известных туристических местах, даже не знаю, о чем писать.

Я соглашаюсь, что индивидуально можно набрать больше материала. Сергея спрашивают, могут ли блогеры сформировать благоприятный имидж того места, о котором пишут.

– Мы не можем сформировать положительный имидж, его невозможно сформировать, — объясняет «тысячник». — Надо просто делать, чтобы было хорошо. Иначе это зомбоящик. Социальные сети тем и хороши, что правда вылезает моментально. Писать неправду просто не получится.

Оказывается, что самым его ярким впечатлением от поездки стала картина, которую он увидел утром рядом с гостиницей.

– Пожилая женщина открывает киоск с газетами. Проходивший мимо мужчина помогает поднять щит, закрывающий витрину. Она достает ведерко с водой, губку и начинает мыть киоск. Со всех сторон и особенно снизу, там где за ночь дождь испачкал ее торговую точку. Потом выносит пластиковую мусорку и вставляет в нее черный пакет. Заходит внутрь и возвращается уже с совком и веником, начинает подметать вокруг асфальт от листьев. 7.45, через 15 минут начнется ее рабочий день. И что-то мне подсказывает, что к корпоративным стандартам Роспечати происходившее не имеет никакого отношения, иначе бы так было везде, а не только во Владикавказе.

По-настоящему я с блогерами из тура познакомилась уже дома. Традиционно, через социальные сети, где им привычнее общаться. Через лайки, перепосты и комментарии. Судя по фотоотчетам, блог-тур по Северной Осетии понравился всем его участникам.

Русская планета